Долгий дозор - Страница 38

Ох, не к добру! Пришлось под благовидным предлогом из фургона на неверных ногах и с мокрой спиной выбираться.

Егор спустился вниз и, отдуваясь, вытер пот со лба. Ну, шайтан-Лилька, огневая из тебя девчонка выйдет! Вот ведь погибель-зазнобушка на чью-то голову растёт! И года не пройдёт, как какой-нибудь куяшский или челябинский Егор будет на тебя молиться, как он сам на Маринку…

Маринка…

Егор коротко сказал Ромке-джи, чтобы они с Лилькой фильм-файл вдвоём смотрели, а он, мол, пока ещё все спать не завалились, с куяшскими посидит. Ромка-джи запыхтел было, а потом, видимо, махнул рукой. Куяшские — не московские учёные. От них ничего сильно интересного не узнаешь. Ну, будут об урожае плодов толковать, о верблюдах и ген-птице…

Этого и в дороге наслушались. Иди, Егорка, иди!

В ухе вдруг послышалась возня и Лилькин голос хитро пискнул:

— Сбежал Егор-батыр, сбежал!

— Егор! Чего она такое говорит? — запыхтел Ромка-джи и Егор отчётливо представил себе, как Лилька плюхнулась к его другу на колени, чтобы прямо в микрофон поехидничать. Ромка-джи, наверняка, такого не ожидал и теперь у него все компьютерные дела мгновенно из головы выветрились. Во всяком случае, на сегодня. И даже, когда отец Лильку позовёт, будут сниться Ромке-джи сны горячие, тревожные.

— Да так, — усмехнулся Егор, чувствуя, как со стороны Челябы начал задувать благословенный прохладный ночной ветерок. — Балуется. Дитя ещё. Ну, всё, отключаюсь, а то староста опять разноется…

Маринка! Как же ты далеко!

* * *

А поутру в караван-сарай новый караван пришёл. Тут уж и вовсе с ума можно сойти от шума. Верблюды ревут, люди кричат, перекликаются. Кто-то под шумок чужой мешок прихватил, да прямо за руку схвачен был. Теперь охрана его в стороне камчой охаживает, положенные в таких случаях «десять с оттяжкой» выдаёт. Просто Вавилон-Город!

Но, слава Господу-Аллаху, собрались быстро. Теперь с их скоростью до Челябы пара часов осталась. За невестами уже родня будущих мужей приехала. Весёлые все, смеются. За версту от них «ген-саксауловкой» несёт, но настроены благожелательно, даром, что оружием обвешаны по обычаю, с ног до головы.

Лилька Ромку-джи за руку схватила, потащила за собой, с подружками прощаться. Тот красный весь, видимо, вчерашнее из головы не выходит, а Лилька, наоборот, расцвела. Рот до ушей, сияет! Егору язык показала, — вот, мол, тебе, сухарь бесчувственный!

В общем, какое там «засветло выступаем», как дядько Саша вчера говорил. К полудню только и собрались. Хан-начальник лично вышел с московским Саввой попрощаться, руки ему пожимал, напутственные слова говорил, Зие ласково кивнул… На Егора даже и не глянул.

— Ну вот, — сказал позже Зия, — с полевскими мы поцапались, с челябинскими — тоже в натянутых отношениях! Всё, как у нормальных учёных, правда, Савва, хан-батюшка? Ты говори, о, могучий, приказывай! Мы с Егором повиноваться будем!

Савва только-только собирался ответить что-то хмурое, как Ромка-джи вылез с вытянувшимся лицом и неприкрытою звенящею обидою в голосе:

— А чего это только вы с Егором? Я тоже у вас в отряде!!!

Зия с Егором захохотали, да и Савва заулыбался.

— Ладно, — говорит, — договорились. Будете втроём повиноваться.

— Приказывай, Саввушка, не стесняйся! — сквозь хохот с трудом выговорил Зия.

Ромка-джи обиженно захлопал глазами, а потом сообразил и тоже заулыбался. Нет, определённо, это любовь так Ромке-джи на мозги повлияла! Неужели и он, Егор, так глупеет, когда рядом с Маринкой находится? Ну, Лилька, шайтан-девка! Неужто у них в Куяше все такие заводные?

* * *

Ох, и суетлив же Челяба-Город в ярмарку! Народищу топчется, верблюдов, овец! Фургонов многие сотни, наверное! Целые улицы фургонов выстроились и все что-то продают, меняют, торгуются, вопят, руками размахивают, ссорятся и мирятся. Пыль столбом, дым коромыслом!

И сверху солнце печёт, как адским огнём пышет. Но спасают низкие навесы — огромные из серой пыльной ткани, с краями в бахрому растрёпанные. Из бахромы нитки свисают, мохнатые от мух.

Под самыми нарядными и свежими на вид навесами серьёзные дела обсуждают, ген-кумыс из фарфоровых чашек пьют. Шантрапа всякая сюда не суётся, торчит снаружи, с торговцами рангом пониже беседует. Если покупатель серьёзный — хозяин его к себе приглашает, на подушки усаживает, ген-кумысом поит, разговор затевает.

Ну, мы народ простой, нам строительных роботов и оптовые партии материалов не нужны. Дядько Саша перед тем, как на ярмарочную площадь караваном въехали, всем правила напомнил: ходить только тройками-пятёрками, чужие обычаи уважать, за оружие попусту не хвататься. В общем, сохраняйте спокойствие.

Лильку отец уже пригрозил к своему поясу привязать за ногу, если она не уймётся, а потом упросил Зию, чтобы тот присматривал за девчонкой, пока сам он все дела сегодня не сделает. Пусть, мол, с молодняком рядом с вами держится. Если надо, я ещё вам в помощь и охрану Георгия, Гошу-солдата дам. Зия затылок почесал, с Саввой переглянулся, да и согласился. Им-то на ярмарке особо делать нечего. Их забота — библиотека, но это уже завтра, когда ярмарка со всей силой разбушуется, в самую пору войдёт.

— Нам, Егорка, чем больше суеты, тем лучше, — сказал Зия. — Слухи здесь, конечно, быстрее звука разносятся, но всяк своими проблемами занят и ему не до нас. Сегодня, считайте, отпуск вам даден. Но поодиночке — никуда! А то в дальних лавках ваши уши и головы уже завтра к вечеру на продажу пойдут. Лилия, от меня — ни шагу, поняла?

— Поняла, дядя Зия! — нервно ответила Лилька, напуганная такими ужасными толпами на диво разношерстного народа.